|
ПРОЗА ЕВГЕНИЯ БУНТОВА
Евгений Бунтов
Домой
Это были последние шаги по афганской земле – такие же твёрдые и решительные, как двадцать месяцев службы Андрея, пролетевшие под небом Среднего Панджшера одним невероятным стремительным вихрем.
И всё также верно, чуть сзади, взволнованно поправляя берет на затылке, в непривычно обтягивающей парадке, рядом размашисто шагал его боевой товарищ Юрка Дрозд.
Они двигались по краю «взлётки», туда, где уже ожидали самолёт такие же, как они – с кабульского аэродрома шла последняя отправка дембелей весеннего призыва.
В полуденном июньском мареве покачивалась россыпь синих беретов. Загорелые обветренные лица, парадные кителя с торжественно сверкающими солдатскими значками и боевыми наградами, чёрные кирпичики дипломатов на бетонке. Уже подойдя вплотную, друзья разглядели вторую группу, стоявшую неподалеку – она разительно отличалась от десантников.
В той афганской глухомани, выпавшей местом службы, Андрею не приходилось сталкиваться с подобным, и представшая картинка показалась какой-то нелепой, нереальной: груды узлов, огромных ярких сумок, чемоданов, коробок с иностранными лейбами. Вокруг нервозно суетились мужчины в джинсé и женщины в пёстрых сарафанах. Десантники невольно наблюдали за своими соседями.
– Вольнонаёмные... Похоже, с нами одним бортом пойдут... – негромко обозначил чей-то басок.
– Каждому своё… Кому война, а кому… – равнодушно вставил ещё кто-то.
Андрей глубоко вздохнул, медленно пропуская через ноздри сухой горячий воздух, опустил взгляд на свой дипломат, послушно ожидавший у ног. Сбивая ладонью пыль, успевшую облепить надраенные кирзачи, он мысленно представил весь свой невеликий солдатский скарб, на миг задержав внимание на самом важном – восточном кружевном платке. Маме…
– О-о-о-от о-о-о-он, роди-и-мы-ы-ы-ый! – неожиданно громко напомнил о себе Дрозд.
По взлётке в их сторону медленно выруливал ИЛ-76. Его горбатая громадина, словно гигантская стрелка компаса, распластав крылья, неспешно разворачивалась по направлению на север.
Внутреннее напряжение незримо нарастало в ожидающих позах дембелей. Неужели это не сказка? Неужели их «интернациональному долгу» конец? Неужели этот ковёр-самолёт через миг унесёт их за тридевять земель отсюда... прочь... Домой!..
Десантники волной качнулись к манящему тёмному пятну распахнувшейся рампы, но кто-то властно остановил их, пропуская вперёд гражданских.
Когда закончилась погрузка вещей, оставшуюся пустоту заполнили дембелями. Их шаги металлическими раскатами гулко пронзали чрево самолёта и замирали в блаженной прохладе огромного салона.
Специально приготовленных мест не было, а откидных сидушек вдоль борта хватило не на всех. Андрей попросту присел на большую коробку, оказавшуюся под ногами.
Женский визг ударил в самое ухо:
– Что?! Ноги не держат? Постоять не можешь?! Сервиз раздавишь, магнитофон там!..
Внезапно и больно резануло где-то в груди. Андрей взорвался, как граната: не помня себя, вскочив, с разворота горячо врезал матом по толстухе в жёлтом платье, заодно цепляя и всю чемоданно-барахольную толпу, запрудившую салон.
Нет, это лишь представилось ему... Он молча, сурово отшатнулся, поближе к Юрке. К чёрту всё. Домой... скорее бы домой!
Горы постепенно теряли свои резкие очертания, уплотняясь, всё больше походили на опалённую морщинистую кожу старика-великана. «Горбатый»* по спирали набрав высоту, медленно впивался в горизонт, превращаясь в мизерную серебряную точку. Но словно невидимая струна связывала его с покинутым аэродромом: казалось, она натягивается всё сильнее, готовая звонко оборваться. И Андрей напряжённо ждал. Ждал. Ждал всем телом. Ждал миг, когда ударит в обшивку какой-нибудь случайный духовский «Стингер», распыляя над хребтами сотни дембельских жизней вместе со сладостными мечтами о «гражданке».
Домо-о-о-ой...
Борт выравнивал курс, постепенно успокаивая своим монотонным гулом, с каждой минутой удаляясь всё дальше от афганской столицы. От жары. От войны. Уже навсегда.
Вопль сирены разломил воздух, как бывает перед началом десантной выброски. Андрей вместе со всеми вздрогнул, ещё не понимая, бросился вслед за всеми дембелями к иллюминатору. «Ура-а-а!» – покатилось по салону, набирая силу в десятках солдатских глоток.
– Пересекли государственную границу СССР! – улыбаясь, объявил возникший из-за двери кабины борттехник.
Юрка обрушился на Андрея, сжимая его в стальных объятиях; дембеля поздравляли друг друга, шалея от нахлынувших чувств.
Ташкент гудел и раскачивался, первым принимая удар истомившегося на чужбине, теперь уже бывшего, ограниченного контингента воинов-интернационалистов. Кажется, не было в городе уголка, где бы нельзя было встретить различимые в южном мареве уже издалека десантную тельняшку и синий берет.
Первые мирные сумерки быстро сгущались в саду и вокруг веранды, где выпало ночевать друзьям. Посвиркивание цикад за беззаботно распахнутым окном лишь подчёркивало непривычную бездну июньского покоя, в которую провалилась комнатка. Самая обыкновенная, мирная тишина, но такая недоступная все эти месяцы-годы, и от этого... оглушительная!
– Ох, и ночка! Хоть бы пострелял кто-нить кáмас*, – скрипел пружинами дивана Юрка, – а то, блин, не уснуть...
Рано утром друзья бодро шагали по тенистой прохладе едва проснувшейся улицы, жадно, всем телом впитывая невероятно-доступную, необъятную и долгожданную свободу, ещё не зная, что с ней делать.
Автомобильный выхлоп грохнул где-то за спиной. Андрей инстинктивно присел и тут же не обнаружил шедшего рядом Юрки.
– Ну, Дрозд,.. ты даёшь! Не в Афгане ж...
Юрка поднимался из пыльной канавы, тянувшейся вдоль дороги. Смущённо улыбаясь, пробормотал:
– Над было в одном тельнике идти... Думал, обстрел, блин...
Андрей помог другу отряхнуться. Поймав взглядом солнечный блик от кружка медали, поправил на его парадке «За Отвагу».
– Ничо, Юрик, оклемаемся помалёху…
В пространстве гражданской улицы откровенно представляя из себя чужеродные предметы, они привлекали к себе излишнее внимание. Молодая женщина выплыла откуда-то со спины:
– Ребята, вы, наверное, из Афгана?..
– Откуда ж ещё? – заканчивая чистку, Дрозд бросил взгляд на симпатичное личико подошедшей. Полные детского любопытства, её глазки скакнули с Андрюхиной «звёздочки»* на Юркину грудь.
– У дедушки моего такая же… А Вас... за что медалью наградили, а?.. – напирала незнакомка.
– За то, что выжил!!! – жёстко вставил Андрей, отводя от удара товарища, отвыкшего от дамского внимания и явно взятого врасплох такой непосредственностью. Уже мягче добавил:
– Извиняйте, пора нам...
Взяв разливного пива, они коротали время на скамейке в тени громадного раскидистого тополя. Привыкшие на войне понимать друг друга с полуслова, сейчас они не знали, о чём говорить. Вечером поезд. Они расстанутся надолго, может быть навсегда. Чтобы продолжать жить. Каждый в своём углу - в разных концах огромной страны, очутившись один на один с собой, год за годом вновь как по заколдованному бесконечному кругу откатываться памятью назад – в свой Афган.
__________________________________________________________
* Панджшер – ущелье и река в провинции парван, Афганистан.
*Парадка (разговорн.) – парадная форма.
* Взлётка (разговорн.) – взлётная полоса.
* Горбатый (разговорн.) – самолёт ИЛ-76.
* Звёздочка (разговорн.) – орден Красной звезды.
* Кáмас (афган.) – немного.
|
